[MeineTagebuch]

27.03.2017 в 10:09

Пишет  Легионер в отставке:

Не предназначены для работы
Оригинал взят у rikki_t_tavi
в Не предназначены для работы

Аня sciuro в коментах упомянула сайт, где отсканированные редкие книги и журналы. Я пошла посмотреть, что там упомянуто про Одоевцеву, открывала разные файлы. И в одном, в чьих-то мемуарах, прочла опять про очень занимающее меня. И Одоевцева и муж ее Иванов не работали никогда - вот чтобы за деньги просто, для поддержания жизни. И автор там приводит Ивановские объяснения, что он просто не может, не умеет работать, не создан для работы.

Удивительное построение мозгов - все могут, а вот они просто прирожденно не созданы для работы. Цветаева ровно то же объясняла - и не со стыдом, а с такой же гордостью - вот мы такие, мы не созданы для работы, чтобы я еще когда! Она в отличие от Иванова хотя бы несколько месяцев пробовала - и ушла оттуда с гордым ужасом - я не создана для такого, умирать буду, но работать больше не пойду.

И между тем это не было каторжным изнурительным трудом, как у Мартина Идена - когда не оставалось ни сил ни минут на то, чтобы писать. Работа у нее была неспешная, легкая и примитивная - что-то такое просматривать газеты и вырезать из них статьи на определенную тему. За это платили деньги, на которые можно было честно кормить себя и своих детей. Кончилось все тем, что "ах я не создана".

И Иванов с Одоевцевой тоже не созданы. За стихи Иванову не платили достаточно для жизни. Сначала они, как и Цветаева просто жили на деньги родственников, которые им обеспечивали безбедную жизнь. Но когда революция эти деньги прибрала себе и легкое существование кончилось, на что они стали жить? Вот реально на что?

Официально мы знаем легенду - ужасно бедствовали, жили в нищете, перебивались случайными крохами. Но, если задуматься, даже крохи ведь откуда-то падать должны? А реальность такова: "не созданные для работы" вполне физически для нее годные люди просто выпрашивали деньги у других. Ровно таких же сотоварищей, в таких же условиях, но которые тратили время на унылую работу, а не красочные описания, как они "не созданы". И Иванов с Одоевцевой, и Цветаева. Все они печатались в журнальчиках для своих - выпускаемых, наполняемых и читаемых в кругу эмигрантов, какие-то малюсенькие деньги оттуда капали. Одоевцева работала очень энергично, писала прозу и романы - романы печатали, переводили, приобретали права на экранизацию - то есть временами она получала вполне достаточные деньги. Но временами, не постоянно. А остальное - вот содержание от других людей.

Цветаева очень энергично за это дармовое содержание билась, писала, обходила пороги. Чехословацкое правительство после революции приняло у себя художественную интеллигенцию русскую и выделило деньги специально, чтобы им выплачивать пособия. Когда Цветаева захотела переехать в Париж, она очень изумилась, что Чехия перестала ей платить свою стипендию. Чехи пытались ей объяснить, что они платят тем, кто живет у них, это такая программа поддержки на своей земле. Цветаева же считала, что деньги эти платят ей за то, что это она - и стало быть они обязаны платить ей и когда она живет в Париже. И не просто считала, а билась, требовала, писала бесчисленные письма всем знакомым в Чехии, давая им поручения обивать пороги учреждений. Очень умело, стойко, неотступно - без всяких экивоков, просто писала почти с приказами - пойти туда-то, сказать им то-то, подать такие-то документы - что это за наглость, не отдавать ей ее деньги!

И в конце концов выбила! Пусть не всю сумму, но чешское правительство как-то согласилось ей платить три четверти своей стипендии и переводить их в Париж.

Вторым источником ее существования был Слоним, который организовал фонд в складчину - обегал своих знакомых, собирал с них ежемесячно какую-то сумму и выдавал ее Цветаевой. Сам же от себя назначал ей гонорары за стихи в два раза больше, чем всем остальным, плюс отдавал ей гонорары свои, за свои напечатанные вещи. Он был настоящий друг. Она ему не могла простить, что он твердо стоял на том, что романтически она его нисколько не привлекает, уклонялся от ее авансов - и продолжал быть другом и помогать. Цветаева вторично использовала стихотворение " я мрамор Каррарский, а ваша жена - гипсовая труха", написанное другому человеку, и послала его еще раз Слонимскому про его жену. А он продолжил ей помогать, потому что уважал, как поэта.

Помощь эта не помешала ей везде рассказывать, как она бьется одна, никто пальцем не шевельнет ради нее, а Слонимский вообще оставил ее и даже не видится. При этом жила практически полностью на деньги, которые всеми правдами и неправдами ее чешские знакомые выбили для нее из чешского правительства, и на деньги, которые Слонимский каждый месяц собирал со знакомых и посылал ей. Половину этих денег давала Саломея Андроникова, знаменитая красавица, подруга Ахматовой и Мандельштама по прозвищу Соломинка. Она-то работала, и на часть своих денег содержала Цветаеву с семьей. Деньги этого "комитета помощи Цветаевой" Цветаева считала как бы своими законно. Они были ей автоматически должны, и в рассказах - "никто пальцем ради меня не шевелит, никто не помогает" не участвовали. Более того, она часто писала Саломее с просьбой выплатить "содержание" вперед. Вы же все равно мне должны эти деньги? не могу ли я прямо сейчас их получить в счет следующего месяца?

В общем, вот так и жили бедственно эти поэты. "Не созданы для работы", поэтому просто их содержали люди, которым не зазорно было ради себя и своих детей все же работать в обмен на деньги.

Это какое-то такое специальное ощущение - "я же не могу работать". Аристократы, выросшие в роскоши, после революции шли работать, открывали ателье, преподавали, водили такси даже. А уж им бы рассказывать про "не созданы"! И современные писатели-поэты знают, что на книги не проживешь, и работают дополнительно - преподают, например. А вот эти серебряновековцы легче обрекут детей на голодную смерть, чем переступят упоительное ощущение "я не создан для работы"...

Я все думаю, что такое в них позволяло жить с этой убежденностью - даже в нищете? То, что они выросли в полной праздности? Сразу вспоминается Агата Кристи - она по возрасту им ровесница - на два года младше Саломеи, на два года старше Цветаевой, на четыре старше Иванова. Она как раз описывает жизнь семьи, как последнее поколение людей, которым ничего не нужно было делать. Ни служить, ни работать, ни учиться даже - просто жить. Так было принято, так она выросла. Но ей самой это воспитание ничуть не помешало работать, зарабатывать на себя, на своего ребенка, не гнушаться работой в аптеке, писать книги, научиться обходиться без кухарки и прислуги. Никак не могу представить ее в позе "ну я же не создана для работы, я просто не могу, я родилась неспособной".